Предисловие Бертрана Рассела

То, что моя философия признана достойной алфавитной анатомизации в этом словаре, составляет большую честь для меня. Меня не раз обвиняли в обыкновении изменять свои философские взгляды, и, поскольку это правда, словарь предоставит читателям возможность убедиться в этом. Сам я ни в коей мере не стыжусь изменений во взглядах. Кто из физиков может похвастаться, что его взгляды не изменились с 1900 года? В науке люди меняют взгляды, когда становится доступным новое знание, но философия в умах многих сближается скорее с теологией, чем с наукой. Теолог провозглашает вечные истины, и вера остаётся неизменной со времён Никейского собора. Там, где никто ничего не знает, нет смысла менять точку зрения. Но философия, которую я чту и которой стремился служить, научна в том смысле, что она добивается некоторого определённого знания, и в том смысле, что новые открытия могут сделать признание прежних заблуждений долгом каждого честного ума. Я не требую признать истиной все, что я когда-либо говорил, — как этого требуют теологи в отношении своего вероисповедания. Самое большее, что я утверждаю, — это что высказанное мнение было разумным в то время, когда оно было высказано. Я бы очень удивился, если бы дальнейшее исследование не обнаружило необходимость (то уточнения. Поэтому я надеюсь, что те, кто будет пользоваться этим словарём, не заподозрят, будто цитируемые в нём замечания содержат претензию на непогрешимость, но отнесутся к ним как к лучшему из того, что я мог в своё время сказать для утверждения ясного и точного мышления. Моей целью была прежде всего ясность. Ясное суждение, впоследствии опровергнутое, я предпочитаю любому туманному изречению, допускающему многозначительное истолкование и претендующему на репутацию «великой мысли». Та разновидность профессиональной философии, которую я чту, развивается не благодаря «великим мыслям», но благодаря внимательному и кропотливому анализу.

Тем не менее, я не стану отрицать, что есть области, все ещё не доступные точному знанию, однако обладающие такой практической важностью, которая не позволяет уклониться от суждения. Читатель убедится в том, что на такие темы я также много говорил (быть может, слишком много). Но я всегда мысленно провожу чёткую границу между спорными вопросами, оставляющими место для эмоций, и счастливыми царствами точности, где может свободно проявляться чистая мысль. Я надеюсь, что читатели будут иметь в виду эту границу.

Бертран Рассел